22:14 Н. В. Гоголь и миф о творении Малороссии |
| В современной гуманитаристике по-прежнему сильна тенденция реактуализации семиотического наследия тартуско- московской школы. Такие топонимические построения, как городской, провинциальный и региональный тексты, реализуя связность национально-культурных кодов, заново рождают свое прошлое в настоящем, воплощая решение задачи синтетической гуманитарной дисциплины, на стыке филологии и культурологии, - «коррекцию нашего культурно-психологического типа в сторону повышения его жизнеспособности» [2, с. 310], основанную на практическом, реальном осознании особого рода знаковой системы. Таким сверхтекстуальным культурным потенциалом, по-нашему мнению, обладает Малороссийский текст в русской литературе, который приобрел свою совершенную форму в творчестве Н. В. Гоголя. Семиотизированное пространство текста культуры имеет точку отсчета - исходный миф, или миф о творении земли. Миф, согласно М. Элиаде, «всегда рассказ о некоем “творении”, нам сообщается, каким образом что-либо произошло, и в мифе мы стоим у истоков существования этого “чего-то”. Миф говорит только о происшедшем реально, о том, что себя в полной мере проявило» [12, с. 12]. В аспекте поиска оснований Малороссийского текста интерес для нас представляет записанная во второй половине XIX века украинская сказка, в которой рассказывается о сотворении земли следующим образом: «Давно, когда земли еще не было, везде была вода. Не было тогда и нас. А черт уже жил, хотя кто его знает, где он жил. Пришел Бог к черту и повел его к Днепру, чтобы тот нырнул и принес песку в руке. Тот нырнул, а принести не может - вода вымывает: наберет он песку, а вода и вымывает из руки. Тогда Бог повел его туда, где мельче, и оттуда черт принес песку. Бог разбросал его по воде, и стала суша, и стал свет. Говорят старые люди, что так было» [11, с. 8]. За «сушей», учитывая топографические и лексикосемантические приметы (Днепр, который предстает здесь в воистину беспредельных масштабах, сродни тем, что метафорически обозначал Гоголь: «Редкая птица долетит до середины Днепра» [5, с. 205]; свет («и стал свет.»), который, по мнению А. Белого, связан в сознании Гоголя с жизненным укладом патриархальной Украины [1, с. 55]), отнесенность к давнему историческому прошлому, подтверждаемая мотивом народной молвы (в движении от необычайного к привычному): «Говорят старые люди, что так было», - проступает образ Малороссии. В сюжете сказки присутствует также гностический элемент, а именно, участие в сотворении мира черта, которому предельные глубины мироздания оказываются недоступны. Наблюдаем подобное у Гоголя в «Ночи перед Рождеством». Пребывание нечистого в подлунном мире заканчивается вместе с ударами первых колоколов к заутрене в день Рождества Христова. Бессилие черта изображено автором в попытке украсть ночное небесное светило. Этот небывалый акт лишения людей путеводного источника света в непроглядной ночи понимается не только как очередная проказа черта, бесовское наваждение, но и прочитывается в аспекте борьбы космического зла со святостью, воплощенной в «богобоязливом» кузнеце Вакуле, писавшем образа святых, который, как известно из текста повести, написал на церковной стене картину Страшного суда, святого Петра, «с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа» [5, с. 151]. В итоге месяц возвращается на свое законное в мировом устройстве высшего порядка место («посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа» [5, c. 149]). И тогда свет восторжествовал над тьмой: «Все осветилось» [5, с. 160], возвещая о вселенской радости в святочных песнях парубков и девушек. Обращение Гоголя к украинским сюжетам определялось романтическим историзмом - интересом к народной культуре, отвечая требованию «couleur locale», поиском колыбели славянского мира, с которой устойчиво ассоциировалась Малороссия в контексте русской литературной ситуации эпохи: это мир одновременно и «чужой», и «свой» по вере, языку, патриархальному строю и происхождению. Гоголь до конца своей жизни идее отторжения Украины противопоставлял «мысль о единении, которое проявлялось у него и в личном, индивидуальном, психологическом плане» [7, с. 348]. Исходный миф Малороссийского текста задан Нестором на первой странице русского летописания: «Так начнем повесть сию.»; «В Иафетовой же части сидят русские, чудь и всякие народы.» [9, с. 16], соединившего историю Руси с ветхозаветной историей мира. Повествование в первом произведении на основе малороссийских народных преданий («Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала», 1830) Гоголь зачинает следующим образом: «сей же час расскажу вам одну из тех повестей, которые так сильно нравились нам во время-оно, надеясь, что и вам полюбится» [4, с. 155]. Недаром Н. И. Надеждин называл Малороссию, представленную в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» (1831-1832), «славянской Авзонией», которой уготовано стать «выражением поэзии славянского духа., где славянская флегматическая косность естественно могла разгуляться до козацкого удальства и молодечества» [8, с. 280-281]. Как известно, после публикации «Вечеров на хуторе близ Диканьки» (1831-1832) Гоголь занимался изучением истории родного края на академическом уровне. Благодаря этому обстоятельству Гоголь выработал широкий взгляд, отличавшийся картинностью, пластичностью и художественностью, в изложении событий мировой истории, и отдельно истории малороссийских казаков. Еще до публикации «Миргорода» (1835) Гоголя захватывает стремление приобщить Малороссию к «Истории мира» [3, с. 246], с чего и начинается осознание им измерения всевозрастающего масштаба и значения собственного творчества и его роли как творца. Н. П. Крохина отмечает, что миф «создает особая человеческая потребность - потребность в смысле. <.> Человек становится демиургом новой культурной реальности, избыточной по отношению к непосредственным, жизненно-биологическим и утилитарным потребностям. Человек входит в универсальный диалог с окружающим миром, который открывается как таинственный и «всевозможный» [6, с. 78]. Таким образом, следуя терминологии В. Н. Топорова, Гоголь может быть назван «первопоэтом» Малороссийского текста, т. к. за признанием «внутренней глубинной связи Творца и творения» [10, с. 214] обнаруживаются бытийственные смыслы текста. История развития культуры места складывается из череды событий жизни людей, предстающая в сознании реципиента в виде текста, сохраняющего память о своих предшествующих контекстах. В этой связи главная роль отводится создателю - демиургу - «первопоэту» локального текста культуры, который, будучи сам плодом высшего акта творения, высвобождая прошлое в настоящем, порождает вторичное по отношению к реальности, но одновременно - исключительное пространство. Список использованной литературы
Анализируются проблемы репрезентации литературной модели Малороссии как одного из топосных сверхтекстов. Исследуется роль Н. В. Гоголя в формировании Малороссийского текста русской литературы. Ключевые слова: Н. В. Гоголь, пространство, тексты культуры, миф. Д. П. Овчинников |
| Категория: 3 | Просмотров: 679 | |
| Всего комментариев: 0 | |